Песни под гитару вслух

или  

кое-что про искусство и творчество

 

Один мудрый человек сказал, что всех людей, исходя из того, как они смотрят кукольное представление,  можно разделить на три типа.

 

 Первые – это простые, в чем-то даже недалекие люди. Они искренне верят, что на сцене все происходит «на самом деле». Это наивность.

 

Вторые – понимают, что на сцене играют куклы, и в усмешке кривят губы, гордясь своим пониманием. Это цинизм.

 

А третьи понимают, что на сцене куклы и, тем не менее, искренне переживают все повороты сюжета. Это мудрость.

 

С песнями под гитару такая же история….

 

 

Первая встреча…

 

Мне было 8 лет, когда я обнаружил, что у моих родителей есть магнитофон. С этого момента учиться я стал заметно хуже, зато гулять на улице стал значительно меньше. Я слушал Музыку.

 

На круглых бабинах были пленки с «бардами» и «блатными» песнями. Пленки все время рвались, и их нужно было склеивать уксусом. Долгое время запах уксуса был для меня запахом Музыки. Потом появился проигрыватель «Мелодия» и пластинки с Высоцким и Окуджавой. А потом во дворе поставили беседку, и  мы вечерами ходили слушать, как старшие ребята поют под гитару.

 

Через пару лет мне попался песенник, в котором было несколько известных мне песен. И я узнал, что песни состоят из стихов. Не сразу, но я смирился с этим фактом. Но в то, что стихи бывают вообще без музыки, я поверил только к шестому классу, да и то с большой неохотой. (К стихам я вернулся уже потом, когда начал писать их сам).

 

Потом был небольшой перерыв на пубертатный период, который принес с собой «Битлз» и «Дип пёрпл», спекулянтов пластинками в магазине ГУМ, первые бары и первые дискотеки. Так что моя вторая встреча с «песнями под гитару» произошла лет в 17-18, когда я познакомился с ребятами из КСП – клуба самодеятельной песни. Они не только пели песни, они их СОЧИНЯЛИ!!! Для меня это была фантастика.

 

КСП - Клуб Самодеятельной Песни

 

Московский КСП тогда состоял из «кустов» - сообществ по территориальному или институтскому признаку. Мне повезло – судьба столкнула меня с самым скандальным (а также с самым пьющим), но с самым творческим (и с самым поющим) московским кустом – с кустом «Разгуляй». Как они пели! И что было приятно, половину песен я уже знал, а остальные запоминал на полувздохе. Но была одна проблема, точнее две.

 

Первая проблема – я не умел играть на гитаре. (Как-то попробовал, но это оказалось запредельно трудно, и я бросил.) И поэтому, чтобы услышать какую-нибудь свою любимую песню, мне приходилось отлавливать какого-нибудь певца-гитариста и долго его уламывать:

 

- Слушай, давай споем «Мы с тобой давно уже не те»?

- Да ну, надоело уже!

- Ну, а вот эту «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались…»

-Да, отстань, ты!

 

…Но это было, так сказать, полбеды. Главная беда была в том, что сам петь я не умел. По крайней мере, как я тогда считал (кто-то, видимо, мне это очень убедительно доказал, а я искренне в это поверил). И долгие годы по этому поводу тихо страдал.

 

Помню, как я тихонечко спрашивал Надю Исаеву: «А можно я буду негромко подпевать?» Надя, которая, как я позже понял, пела еще хуже, чем я, величественно роняла: «Можно, но только негромко». Я был счастлив.

 

А потом, уже после армии я решил освоить гитару. Намерение мое было непоколебимо. Моими друзьями для меня была выбрана, куплена и настроена моя первая «ленинградка» - гитара ленинградской фабрики музыкальных инструментов (она и сейчас жива, несмотря на пять ремонтов и семь переездов).

 

Первым моим учителем стал ныне покойный Колька Бобров. Раз в неделю я вызывал его к себе в гости, чтобы он настроил мне гитару и показал какой-нибудь новый аккорд. Я был упорен. И быстро превзошел своего учителя. И мной занялся Саша Сургучев. В детстве он пел в хоре и играл на скрипке. Он научил меня «всему нужному для того, чтобы петь под гитару» кроме «перебора». «Перебор» у меня не шел.  Зато «бой» получался хорошо. Петь на людях я, правда, еще не мог. Но дома в одиночестве уже потихоньку пробовал – мурлыкал себе под нос то, что мне нравилось.

 

А потом, не помню с чего, мы с Ольгой Кругловой (моей приятельницей из наших разгуляйских девчонок - авторитетной исполнительницей многих моих любимых песен – она умела и перебором) пошли заниматься к Грише Розенштоку – признанному гитаристу и певцу. По воскресеньям мы брали свои гитары и ехали к нему на квартиру куда-то толи в Беляево, толи в Новогиреево. Не помню, чему я у Гриши научился, но за одно я ему благодарен на всю жизнь – он внедрил мне в голову одну мысль, которая повлияла не только на мои занятия музыкой. «Нужно заниматься классикой» – говорил Розеншток. «Научишься играть классику, сможешь сыграть все, что захочешь». С этого начался мой «классический» период.

 

Классическая гитара

 

Все гитарные курсы в районе я обошел (и превзошел) за неполных три месяца. Я сменил струны с метала на нейлон, выучил нотную запись и освоил прием «барэ». На слетах авторской песни на меня стали смотреть с подозрением.

 

Но я не остановился на достигнутом. Откуда-то я узнал про Заочный Народный Университет Искусств (знаменитый ЗНУИ), где на музыкальном отделении была специализация гитары. Я подал документы, оплатил почтовым переводом объявленную мне (не маленькую по тем временам) сумму, и был зачислен на годичный курс. Мне прислали стопку методических материалов, грампластинку «как нужно играть», и я приступил.

 

Это была суровая школа. За месяц мне нужно было разучить и сделать письменно штук 30 заданий, записать часть из них на магнитофон и прислать все это педагогу. Правда, начиная со второго месяца, я начал ездить к педагогу лично. Педагогом был Николай Геннадиевич Кирьянов – как в последствии  выяснилось, ученик знаменитого Иванова-Крамского и автор всех тех пособий, по которым я занимался (одобрено Министерством культуры, тираж 3000 экземпляров, цена 25 копеек).

Кирьянов был строг, а я был старателен. Неудивительно, что мы подружились. Я жаждал его одобрения и трудился, не покладая рук. Я делал все упражнения, я писал, какой лад на какой струне каким пальцем нужно зажать, а каким пальцем дернуть, чтобы это было правильно, я играл одновременно с его пластинкой, добиваясь одинаковости звучания.

 

Естественно, что про песни я временно забыл. Во время всех походов и всех дней рождений я сидел в одиночестве со своей гитарой и играл гаммы и упражнения. Приятели и друзья довольно быстро перестали смотреть на меня с подозрением и начали смотреть с неодобрением. Впрочем, вскоре они стали смотреть с жалостью, а через какое-то время перестали смотреть вообще.

Мне было все равно. Я играл МУЗЫКУ!

 

Естественно, что ЗНУИ я окончил на «отлично». Причем, выяснилось, что за последние двадцать лет это был второй случай. (Первый был в середине 70-х годов, когда какой-то скрипач попал в тюрьму на большой срок и, решив освоить гитару, поступил в ЗНУИ, как и я.)

 

Я был горд вдвойне. И немедленно записался на курс по аккомпанементу на гитаре. В результате чего приятели стали с ностальгией вспоминать те времена, когда я играл гаммы.

 

Потому что теперь я начал петь!

 

Песни вслух

 

Петь я начал «по нотам». Слушать это, как я, в общем-то, догадывался и сам, было довольно мучительно. Петь, честно говоря, тоже. Но я не унывал. А для того, чтобы петь лучше, пошел в знаменитую гитарную студию Саши Евстигнеева в МИСИСе (Московском институте стали и сплавов). Там учили петь и играть «красиво». Мы ходили туда заниматься вместе с моей будущей женой Мариночкой Кузнецовой, с которой мы познакомились, естественно, на песенном слете. Голоса у нас были не очень сильные, особенно у меня, а в дуэте петь было вроде как не страшно (мне казалось, что если я ошибусь, это будет не так заметно, ей, наверное, тоже так казалось). Мы разучивали разные песни, дома у меня репетировали, демонстрировали их Евстигнееву, а потом в лесу исполняли их дуэтом. Популярность наша быстро  росла. Свадьба была не за горами.

 

Правда, Маринка (как женщина и как выпускница музыкальной школы по классу виолончели) пела лучше меня. Но я свято помнил завет Розенштока: «Освоишь классику, все остальное сможешь делать легко». И я пошел в студию классического вокала в том же МИСИСе. Руководила студией Надежда Андреевна – настоящее классическое меццо-сопрано! Профессиональная певица. Блестящий педагог. Мудрая женщина. И вообще! В свои 60 лет она преподавала в трех местах, периодически выступала в концертах и еще занималась ушу. Как-то раз она мне сказала: «Андрюша! Што ж Вы выбираете себе все минорный рэпэртуар? Смотрите не возьмите себе в жоны эмоционально вялую дэвушку. Вам будет трудно таким двоим». Надежда Андреевна, я Вас не послушался. Но все равно, спасибо за совет. Спасибо и за те три песни и две арии, которые я смог под Вашим руководством выучить и даже спеть в концерте (с настоящим микрофоном!).

 

В общем, с помощью ЗНУИ, Надежды Андреевны и нашего с Маринкой дуэта я начал подозревать, что петь я в принципе могу. Но до прорыва было еще очень далеко. Нужно было попасть на семинар к Золотову и там запеть «от души» на пять часов подряд и на 200 человек народу. Нужно было развестись с Маринкой и оказаться в ситуации, когда дуэта уже нет, хочешь петь – пей сам. Нужно было выступить пару раз с «большой» сцены и заслужить одобрение признанных «зубров» авторской песни.

 

Но это было позже. А тогда я хотел продолжать заниматься классикой.

 

…И снова классика

 

Я почему-то пошел в ДК ЗИЛ. Педагог (молодой выпускник музыкального училища) посмотрел, как я играю, выслушал мой гордый рассказ про ЗНУИ, тяжело вздохнул и сказал: «Это все, конечно, хорошо…. Но если хочешь играть – нужно ставить руки». И показал упражнение – сидеть и дергать одним пальцем одну струну.

 

И я начал дергать одним пальцем одну струну. И смотреть в зеркале, правильно ли я это делаю. И слушать, как это звучит. И что характерно, мне это понравилось. (Струн на шестиструнной гитаре – шесть, пальцев на правой руке – четыре, пять минут на каждый палец помножить на четыре пальца и шесть струн – получается два часа каждый день.) Но, как я сказал, мне нравилось. А когда мой педагог разрешил мне дергать струну не одним пальцем, а двумя, то стало мне вообще - счастье. Я делал все то, что задавал педагог, и немного добавлял «от себя». Я придумывал всякие упражнения. Ночами сидел и переписывал ноты. Перекладывал для гитары всякие песни.

 

В общем, через год моя молодая жена разлюбила музыку (и немного меня). Зато мой педагог предложил мне поработать с новичками - я с радостью согласился. Особенно было приятно, когда мои кспшные знакомые приходили ко мне «подучиться». Естественно, я продолжал заниматься и сам. И заниматься серьезно. Через полтора года я купил себе гитару за 1000 долларов старыми деньгами. А через два года мой педагог уехал в Америку, и я встал перед выбором: поступать в Музыкальное училище или в Институт физкультуры. Я выбрал институт физкультуры, о чем ни разу не пожалел. А на гитаре продолжал играть и петь «под настроение», но все меньше и меньше. Зато все лучше и лучше. И последние десять лет мой репертуар состоял из одной песни и одного музыкального произведения. Мне хватало.

 

Начало песенного творчества

 

Хотя была еще одна песня, которую я тоже пел довольно долго. Думаю потому, что написал я ее сам, правда, не на свои стихи. Это была «Песня энтов» на стихи Толкиена в переводе Гриншпуна из моего любимого «Властелина колец». Песня написалась как-то сама собой, в трудный для меня жизненный  период, связанный с неразделенной влюбленностью. Точнее, разделенной, но из каких-то высших соображений объявленной «неперспективной». Я страдал. Песня мне помогла. Этот опыт запомнился.

 

И вот через десять лет после «Песни энтов» в похожей по настроению ситуации (жизнь казалось страшно тяжелой, при этом еще и бессмысленной) я читал книжку Макса Фрая «Книга огненных страниц». Депрессивный сюжет был усилен ключевым стихотворением, после которого мне захотелось немедленно пойти и повесится. Но я не стал этого делать. Ведь я был уже опытный искатель истины. К тому же у меня был опыт написания песни в схожей ситуации. И я решил «сублимировать свою депрессивную энергию в творчество». И появилась моя вторая песня. А депрессию, что характерно, как рукой сняло.

 

А еще через полгода мне нужно было поздравлять своих таэквондистских учеников, родившихся в марте-апреле. А их было трое, а денег у меня не было. И я решил написать им стихотворение. А надо сказать, что стихи я уже начал потихоньку пописывать.

 

Про стихи

 

Первое свое стихотворение я написал на тренинге Сережи Всехсвятского по его заданию. Всехсвятский объявил дзенскую практику: нарисовать рисунок тушью и написать стихотворение на тему своего текущего состояния.

 

У меня получилось следующее:

 

* * *

 

Ночь расколола мир.

Молчит Мир.

Ждет

 

* * *

 

Не знаю, насколько оно получилось «дзенским» (и насколько стихотворением), но мне понравилось.

 

Приехав с тренинга домой, я решил проверить, «закрепилась ли сидха». Сидя в ванне с горячей водой, я попробовал сочинить что-нибудь еще (естественно, по принципу «что вижу, о том пою»). Получилось еще одно «а-ля хокку»:

 

* * *

 

В ванне горячей моей

Кувшинками в черном пруду

Пены клочки скользят.

 

* * *

 

Могу! Решил я.

 

И когда через год уже на другом тренинге нам дали аналогичное задание, у меня родилось аж целых три стихотворения. Поскольку в тот момент я был опять безнадежно влюблен, все три были про любовь.

 

* * *

 

О, эта ночь!

Как женщина коварна.

И эта женщина,

Коварная, как ночь…

 

* * *   

 

Из чего состоит музыка?

Из звуков и из пауз.

Что же тогда состоит

Из встреч и из разлук?

 

* * *

 

Осенний сад.

Устала ждать свеча.

Молчит калитка…

 

Рифмы в этих стихах, правда, еще не было, но размер и настроение кое-где присутствовали.

Но прорывом в моем стихотворчестве стали два события.

Первое – это задание для поступления в Школу Игратехников.

 

Эпизод №1

 

 Школа Игратехников – это школа современного дзен, для поступления в которую нужно сдавать экзамены. Естественно, задания обычно подбирают или сложные, или неприятные, или непривычные для поступающих. А чаще и сложные, и неприятные, и непривычные одновременно.

 

А надо сказать, что я уже три раза поступал и все три раза с треском проваливался. Потом я сделал двухлетний перерыв, сформировал намерение, и снова подал документы на поступление. Два экзамена я сдал с ходу, оставался последний. И вот я с трепетом пришел к мастеру школы за заданием. «Ну, вот тебе задание - говорит мастер - напиши оду в 108 строк, воспевающую Прожиг». (А Прожиг - это такая дыхательная, совершенно не романтическая практика, заключающаяся в  задержках дыхания с одновременной концентрацией на пламени свечи. Причем делать ее нужно каждый день: утром – с подъема и вечером – перед сном. А очень не хочется.) «Причем ода – добавил Мастер - должна быть написана гомеровским гекзаметром». А до конца экзаменационного срока остается неделя. А Гомера я не перечитывал давно.

 

Но намерение – страшная штука! Я начал писать. Первые четыре строчки дались с трудом.

 

Оду свою посвящаю воителям Духа,

Тем, что решили достичь совершенства Земного.

И рассказать им хочу я о практике чудной,

Что рождена и живет в Игратехников Школе.

 

Дальше было легче. Я действовал так: придумывал, о каком аспекте этой дивной практики я хочу поведать людям, и облекал это в поэтическую форму. Неожиданно, я начал получать удовольствие - процесс меня захватил. Особенно мне самому понравилось последняя строфа:

 

Время словам и делам чередуется мерно.

К практике милой спешу я с намереньем твердым.

Выбор мой сделан, и Истины светом осиян,

Утром и вечером Прожиг творю вдохновенно!

 

Представьте мой ужас, когда выяснилось, что это не гекзаметр, а пятистопный ямб. Но экзамен был зачтен, что сформировало у меня позитивное отношение к стихотворчеству. А в совокупности с полученным опытом это привело ко второму эпизоду моего прорыва в поэты.

 

Эпизод № 2

 

Я сдавал очередной экзамен в школе. Это был экзамен на инструкторскую степень по современным дыхательным психотехникам, а именно – по холотропному дыханию. Кто не знает, холотроп - это сверхактивное и сверхглубокое дыхание, посредством которого можно попадать в необычные состояния сознания. И вот, сдавая этот экзамен, дыша изо всех сил, я сначала успешно  пережил свое рождение, потом зачатие, а потом попал в какие-то степи, где скакал на неоседланном коне со страшной скоростью. И в такт этой бешеной скачки у меня стали возникать строчки: «Движенье – это жизнь, а жизнь движенье».

 

В итоге родилось мое первое стихотворение «в рифму», и я понял, что «могу». Стихотворение я назвал «Движение». Оно мне, кстати, помогало потом, и не раз, когда я застревал в своем продвижении к какой-нибудь великой цели.

 

Стихотворение такое:

 

 

ДВИЖЕНИЕ

Движенье - это жизнь, а жизнь - движенье.
Теченье вод, планет и звезд круженье.
И шум ветров, и отблески костров,
И тетивы упругой натяженье.

Движенье - это жизнь, а жизнь - движенье.
Извечное земли преображенье.
Цветов и трав веселый буйный нрав,
Древесных соков вешнее броженье.

 

Движенье - это жизнь, а жизнь - движенье.
Скольженье мысли, воли напряженье.
Огонь любви, бушующий в крови
И истине бесстрастное служенье.

Движенье - это жизнь, а жизнь - движенье.
Неистовое вечное сраженье.
Борьба с судьбой, борьба с самим собой!
Триумф победы, горечь пораженья…
Движенье - это жизнь, а жизнь - движенье.
И как награда – сути постиженье.
Иду.

Бегу.

Лечу.

Стремлюсь.

Борюсь!
Порой ползу, порой на крыльях мчусь.
И ни победа, и ни пораженье
Не остановят моего движенья.

 

Первая песня на свои стихи

 

И вот будучи уже подготовлен, как говорится, семьей и школой, я решил написать стихотворение в подарок своим ученикам. Я, как сейчас помню, почему-то переживал к ним сильное чувство благодарности, одновременно какие-то процессы у меня шли с моим вечным другом-врагом Таней Гинзбург, и я написал стихотворение «Попутчик».

 

ПОПУТЧИК

 

Я каждый раз, в дорогу собираясь,

Чтоб трудный путь осилить до конца,

Найти себе попутчика стараюсь

Не дурака, не труса, не лжеца.

 

В дороге может всякое случиться…

И в жизни тоже, жизнь – ведь тот же Путь!

Но стоит на Пути остановиться,

Сначала опускаются ресницы,

Потом прилечь охота - поясница!

А там, глядишь, и сон десятый снится.

И вот уже ни охнуть, ни вздохнуть.

 

Но друг поможет в трудную минуту -

Не даст мне на себя махнуть рукой.

«Ты – спросит – ничего не перепутал?

Не рановато будет на покой?»

 

…И я, кряхтя, нагнусь за рюкзаком.

И снова в путь с попутчиком вдвоем.

И каждый раз, в дорогу собираясь,

Найти себе попутчика стараюсь.

 

Я каждый раз, в дорогу собираясь,

Найти себе попутчика стараюсь!

 

Но как стихотворение оно мне не очень понравилось, поэтому я решил сделать из него песню. И сделал. И получилась моя первая песня на мои собственные стихи. А потом вторая. А потом третья…

 

И гитару я снова полюбил. Даже по просьбе приятельницы начал заниматься с ее двумя детьми.

 

И теперь раз в полгода у меня стабильно рождается по песне, а то и по две. На сегодня набралось уже восемь штук. Хочу вот выпустить диск. Немного волнуюсь по этому поводу…

 

И что мне это дает?

 

Что же мне дает мое песенно-поэтическое творчество?

 

Хороший вопрос – я думал его и не раз. И вследствие долгих размышлений пришел к выводу, что творчество, в частности, стихи и песни, выполняют в моей жизни три важные для меня функции.

 

Во-первых, это возможность канализировать эмоции, которые слишком интенсивны для моего текущего уровня осознанности. Так сказать, хороший способ использовать энергию в мирных целях.

Во-вторых, творчество отражают содержание моего подсознания - я, как в зеркале,  могу видеть, что же живет в глубине меня.

 

Помню, у нас с женой была годовщина свадьбы. И вот я задумался, что ей подарить, с этого съехал на вопрос, как отметить, и в итоге поймал себя на мыслях, а какие у нас с ней отношения вообще? Вот как я к ней отношусь? Вопрос, согласитесь, непростой. Единственно, что пришло мне на ум, что неплохо мы с ней живем, даже можно сказать, хорошо. Да, замечательно просто живем! И из этой фразы как бы само собой стала рождаться мелодия и складываться остальные строчки. И получилась песня, благодаря которой я понял, как же я действительно отношусь к собственной жене. (Выяснилось, кстати, как не странно, что люблю. Для нее тоже был приятный сюрприз.Ведь я, как любой нормальный мужчина, не бросаюсь налево и направо фразами «Я тебя люблю». «Жить без тебя не могу». И т.д. И может быть если бы не песня, то так бы и не узнал сам, что ее люблю. И до нее этот факт бы не донес.) А песня получилась такая:

 

СИТЦЕВАЯ СВАДЬБА

 

И поскольку мы с тобой вдвоем

Замечательно вполне живем,

Может позже будет все не так,

Может наперекосяк?

 

Но, покуда мы с тобой вдвоем

Замечательно вполне живем,

То позволь тебе сказать сейчас

Будто в первый раз,

 

Что я тебя люблю, как никогда,

Я никого на свете не любил,

И быть хочу с тобою я всегда.

Прости, что раньше этого не говорил…

 

Но, поскольку мы с тобой вдвоем,

Замечательно вполне живем,

То позволь тебе сказать сейчас

Что, похоже, в этот раз

 

Я нашел свою мечту в тебе.

Ты одна теперь в моей судьбе.

И с тобою я готов пройти

Все дороги, все пути.

 

Ведь я тебя люблю, как никогда,

Я никого на свете не любил,

И быть хочу с тобою я всегда.

Прости, что раньше этого не говорил…

 

Я нашел свою мечту в тебе.

Ты одна теперь в моей судьбе.

И с тобою я готов пройти

Все дороги, все пути.

 

Ведь я нашел свою мечту в тебе.

И ты одна теперь в моей судьбе.

И не случайно мы с тобой вдвоем

Замечательно живем.

 

Еще я понял, что, по крайней мере, для меня самого, стихи и песни - это своего рода аккумуляция энергии «на будущее». В сказках и в фантастике аналогом выступают заклинания, подвешенные «на кончиках пальцев». Оказалось, что и в жизни это тоже работает!

 

Помню, был у меня очень сложный и тяжелый проект, рассчитанный на месяц. И вот на восьмой день чувствую, что больше не могу – сил никаких нет. И тогда, памятуя о своем опыте, я в качестве помощи самому себе написал песню «Герой», благодаря которой смог этот проект осуществить, а песня осталась и до сих пор помогает мне в тяжелую минуту.

 

ГЕРОЙ

 

1

Когда уперся лбом в преграду,

Когда готов пойти ко дну,

Когда восьмые сутки кряду

Ведешь жестокую войну,

 

Войну не с кем-то, а с собою,

И сил уже почти что нет,

Приходит мысль: «А вот герою

Легко живется на войне!

 

И если был бы я героем,

То было б легче на войне».

 

2

Но быть героем неохота!

Героем быть – не песни петь.

С утра до вечера работа,

А вот зарплата – так себе.

 

Да и до пенсии герою

Дожить не каждому дано,

Возьмем, к примеру, ту же Трою…

И это вовсе не смешно!

 

Когда звучит команда «К бою!»,

То это вовсе не смешно.

 

3

Но мне назад дороги нету!

Войска выходят на заре.

И вероятно в битве этой

Мне не придется постареть…

 

Но все же утром перед боем

(И пусть герои не в цене!)

Я выбираю быть героем

На этой маленькой войне.

 

Идет война, и быть героем

Я выбираю в той войне!

 

Итак, подводя итог, мне мое творчество: 1) позволяет в экологичной форме сбрасывать излишки энергии, 2) помогает лучше понять себя и 3) является способом запасания энергии «на черный день».

 

Но это все для меня – для автора. А что мое творчество может дать другим людям? И, соответственно, что может дать мне творчество других людей. И зачем вообще искусство нужно людям?

 

Вопрос кажется смешным и даже  глупым, но я задал его ряду людей и, причем, не самых глупых. И, поверьте, мало, кто смог ответить что-нибудь внятное.

 

в чем же предназначение искусства?

 

Наверное, ответы на этот вопрос могут быть самые разные. Мой ответ был такой:

 

Искусство помогает людям научиться воспринимать и чувствовать Мир, причем делать это с разных сторон (музыка – через слух, живопись – через зрение и т.д.).

 

Мир напрямую воспринимать и чувствовать тяжело. Для этого нужно быть равным Миру, нужно быть творцом или хотя бы со-творцом. А искусство воспринимать все-таки легче. Искусство - это посредник между человеком и Миром, оно является зеркалом, является своеобразным увеличительным стеклом. И, таким образом, для человека, решившего развиваться, искусство может выполнять функцию тренажера - тренажера внимательности, чувствительности, восприимчивости. Потому что искусство (как хороший тренажер) позволяет дозировать нагрузку. Позволяет идти от простого – к сложному. От грубого – к тонкому. Позволяет развиваться.

 

С другой же стороны, пока человек не научился воспринимать Мир напрямую, а в позитивных переживаниях потребность у него остается, искусство может стать для него своеобразным «детским питанием». И окрепнув на этом «детском питании», человек в какой-то момент «вырастает» и начинает воспринимать Мир уже без посредников, воспринимать напрямую - во всем богатстве и разнообразии.

 

А еще искусство выполняет функцию «знаков Мира» для тупых. Кто читал Кастанеду, тот помнит тезис про то, что Мир каждую секунду дает человеку подсказки: «Как жить?», «Что делать?», «Куда идти?»

 

И для тех, кто пока не слышит (не видит, не чувствует) этих подсказок, искусство может стать таким своеобразным путеводителем - «Налево пойдешь - …».

 

И в этих трех моментах, с моей точки зрения, и заключен главный смысл искусства. Искусство «учит», искусство «кормит», искусство «направляет». А поскольку все люди разные, то «учебники», «пища» и «указатели» им требуются тоже разные. И быть может мои «песни под гитару» тоже кому-нибудь да пригодятся.

 

Но для меня, честно говоря, это будет не главное. Главное – это само творчество. «Но, сам процесс…». И, думаю, коллеги-творцы в этом со мной согласятся. Я, конечно, буду рад, если мои «продукты» окажутся способны «учить», «кормить» и «вести» других людей. Потому что в этом случае они (мои творческие продукты) будут подарками для этого Мира. И когда-нибудь Мир может их мне даже и вернет. И может быть даже и с лихвой.

 

Но это будет уже бонус.

 

Хотя я от него и не окажусь.

 

А Дзандр Эс (Андрей Стёганцев)

stiogantsev@mail.ru

 

25 мая 2006 г